Очевидное и невероятное с Александром ОБУХОВИЧЕМ
Как-то недавно в Интернете увидел объявление российской финансовой компании. Берутся профинансировать любой инвестиционный проект «с нуля» при двух условиях: наличие нормального бизнес-плана и команды, способной этот бизнес-план реализовать.
Конечно, тут есть и элементы разведки: дефицит идей для инвестпроектов велик и у нас, и в России. Пожалуй, и во всем мире. Недаром в России так и не могут «освоить» бюджетные деньги, выделенные банкам на поддержку реального сектора. И у нас в портфеле что Минэкономики, что Минпрома серьезных инвестиционных проектов - единицы. Не считать же, как Минпром, инвестиционными проекты на Br100-150 млн., если средняя стоимость современного рабочего места в мире давно перевалила за $500 тыс.! Интересно другое: решающим фактором для выделения инвестиций принимается не наличие залога (как для белорусских банков), а наличие команды. Приходит понимание того, что «кадры решают все». Интересным моментом является и предполагаемое наличие экспертов, способных оценить и обоснованность бизнес-планов, и технический уровень создаваемого производства, и качество команды, берущейся эти планы реализовать.
«На промышленном предприятии власть принадлежит тому, кто принимает решения», - писал еще в начале 60-х гг. прошлого века Дж. К. Гэлбрайт. Уже тогда было доказано, что структура управления предприятием зависит от применяемых на нем техники и технологий. Уже тогда прошел переход контроля над крупными предприятиями от собственников к «техноструктуре» - достаточно большой группе специалистов, принимающих участие в выработке и реализации решений. И чем длиннее был производственный цикл, чем больше потребность в долгосрочных капиталовложениях и в НИОКР, тем меньше оказывались властные полномочия собственников.
В СССР шли аналогичные процессы. Иначе и быть не могло: техническая база советских предприятий с некоторым запозданием копировала техбазу западных. С одним нюансом: значительная часть советской «техноструктуры» была централизована в министерствах (снабжение, кооперация, маркетинг, в части формирования номенклатуры и объемов производства, значительная часть НИОКР и др.). С распадом СССР все это ушло, и лишь к началу XXI века белорусские предприятия сбалансировали свою структуру: на доступном уровне сформировалась техбаза, были созданы маркетинговые и снабженческие подразделения, определены номенклатура выпускаемой продукции и кооперация. Поскольку эта работа шла в условиях крайнего дефицита финансовых ресурсов и отрицательной рентабельности самого производства, уровень, на котором была достигнута стабилизация, оказался крайне низок: техника и технологии - 70-х гг., затраты на НИОКР - ниже только в Африке, кадры - частью разбежались, частью - постарели, номенклатура - существенно упростилась. То, что в России и на Украине уровень оказался еще ниже, никак не помогает сегодня в конкурентной борьбе: даже на российском рынке давление китайских и корейских конкурентов на наши позиции усиливается день ото дня.
Сегодня, после успехов китайцев (которые, кстати, вышли на 1-е место в мире по объему продаж машиностроительной продукции, потеснив и немцев, и США, и Японию), провала приватизации в России и на Украине (где массовая приватизация привела скорее к разрушению, чем к модернизации производственного потенциала) и национализации де-факто ключевых предприятий на Западе, нет смысла обсуждать, что лучше: частная или госсобственность. Важна эффективность и конкурентоспособность на мировом уровне.
Возникает вопрос: способна ли «техноструктура» белорусских предприятий обеспечить конкурентоспособность своих производств? Самостоятельно - вряд ли. Во-первых, не создана замена «отрезанной» при разрушении министерств части «техноструктуры». Особенно в части НИОКР, разработки и внедрения технологий и продвижения продукции на внешние рынки. Минпром, не располагая ни техническим аппаратом, ни нужными специалистами, здесь в принципе помочь не может.
Во-вторых, сама заводская «техноструктура» с советских времен понесла невосполнимые потери. В 90-х самые активные ушли торговать, с начала века - волна эмиграции. Из России, по оценкам, на Запад уехало 200 тыс. инженеров. У нас и оценок нет, но уехало много. В последние годы много уезжали и в Россию, где дефицит специалистов принял характер национальной катастрофы. А ведь если в команде специалистов не хватает 2-3 ключевых спецов, то и остальная команда эффективно работать не может.
В-третьих, и это главное, нет ресурсов и нет промышленной политики. Купить примитивную гильотину или даже, за счет бюджета, современный станок, который будет загружен не более 2-3 смен в месяц, и отчитаться за «модернизацию» - мы можем. А вот сконцентрировать ресурсы на создании современных межотраслевых производств и прекратить производство «на коленке» - ну никак.
Потому и требования президента любой ценой, даже в условиях кризиса, обеспечить модернизацию нашей промышленности, имеют все шансы остаться в ряду ничем не обеспеченных лозунгов. Нужны иные подходы, к формированию которых руководители нашей промышленности пока не готовы.
Вторник, 19 Июня 2018 г.
