Старые сказки о главном

Новый белорусский фольклор

Виктор МАРТИНОВИЧ

Чтение политических и экономических прогнозов начала 2006г. сейчас не оставляет сомнений в том, что профессия прогнозиста имеет общие корни с профессией сказочника. И коль скоро такие прогнозы не только никогда не сбываются, но еще и очень скучно написаны, «БелГазета» решила отказаться от попыток предугадать будущее нашей страны и сразу сообщить о грядущем в жанре сказок. Итак, две сказки о внутренней и внешней политике Беларуси…

ПОРОСЁНОК НАХ-НАХ

Жили-были в белорусском МИДе три поросенка: Нуф-Нуф, Ниф-Ниф и Нах-Нах. Нуф-Нуф и Ниф-Ниф были хорошими, добрыми поросятами, Нах-Нах же был драчуном и со всеми ссорился. Когда к мидовскому вольеру приходили иностранцы и россияне, Нуф-Нуф с Ниф-Нифом им улыбались, а Нах-Нах корчил рожи и дразнился. И вот однажды многовекторная белорусская политика потребовала чрезвычайного и полномочного поросенка при белорусском посольстве в Венесуэле. Служащие МИДа, уставшие от Нах-Наха, рекомендовали его на должность. Уехал Нах-Нах в Венесуэлу, и больше его никто в белорусской внешней политике не видел. Говорят, стал там большим человеком, с охраной из двухсот автоматчиков.

Прорвалась белорусская внешняя политика без Нах-Наха, вскипела новыми векторами. Нуф-Нуф с Ниф-Нифом убедили министерских не хамить Европе и всем улыбаться. Беларусь выполнила двенадцать условий Евросоюза и еще одно, по собственной инициативе, чтобы показать волю к сотрудничеству. Министерские так всем улыбались, что персонально ради Беларуси европейцы изменили планы по вступлению новых членов ЕС. В Шенгенскую зону нас пустили на день раньше Литвы - за примерное поведение.

Министерские тем временем продолжали улыбаться. Россия, видя, как славно у нас все получается с Западом, тоже решила удружить: начала поставлять нам газ по своим внутренним ценам без всяких условий.

Министерские и им принялись улыбаться. Совершенно очарованный вежливостью белорусов глава МИД РФ Сергей Лавров сам предложил Владимиру Путину принять Конституционный акт, делегирующий Александру Лукашенко полномочия главы союза. Единый рубль на территории Беларуси ввели в один и тот же день с евро. Беларусь стала первой страной параллельного хождения этих двух валют. Минск стал одновременно столицей Союзного государства и родиной всех евроструктур (Страсбург и Брюссель моментально превратились в то, чем исторически были, - провинциальные города на задворках Старой Европы). Офис Европарламента соседствовал с белорусско-российской думой, резиденция генсека ЕС Александра Лукашенко - с резиденцией президента единого белорусско-российского государства Александра Лукашенко, штаб верховного главкома союзных войск Александра Лукашенко - с офисом главы НАТО Александра Лукашенко. О временах «холодной войны» со всем светом напоминал теперь только пустующий вольер Нах-Наха в МИДе, в который в назидание помещали антиглобалистов и националистов.

ЗОЛОТАЯ УКЛЕЙКА

Однажды видный общественный деятель Александр Милинкевич купил батон в универсаме «Доверие-94», что на ул. Пулихова, и вышел к Свислочи половить уклейку. Утром он прилетел из Парижа, до вечернего самолета в Нью-Йорк оставалось еще 6 часов, а потому он решил посвятить себя чему-нибудь простому, народному, роднящему с избирателями. Душу белоруса захотелось почувствовать Милинкевичу, вот что.

Уклейка бралась споро, Милинкевич снимал ее с крючка и клал в целлофановый пакет, чтобы потом отнести коту, который, скотина, перестал есть венские кошачьи консервы. И вдруг поплавок дернулся сильнее обычного и ушел на дно. Ускоренно забилось сердце Александра Владимировича, как в далеком 2006г., на вручении премии им. Сахарова. Но на крючке оказалась все та же уклейка. Только он ее собрался запихать в пакет, как обратилась она к нему человеческим голосом, напоминающим голос помощника Милинкевича Андрея Кусельчука. «Я - золотая уклейка, - представилась рыбка. - Исполняю желания. Но не три, как какая-нибудь ставрида или сельдь, а лишь одно. Я ведь уклейка».

Шибко задумался Милинкевич. Ему самому ничего не нужно было (самолет в Нью-Йорк отбывает через 6 часов). Не нужно было ничего ни жене его Инне, ни помощнику Кусельчуку. И решил Милинкевич пожелать что-нибудь для народа белорусского. «Свобода, Правда, Справедливость», - с трудом вспоминал он тезисы своей кампании в далеком 2006г. Но это ведь три пожелания. А нужно было одно. И пожелал тогда Милинкевич белорусам полной и бесповоротной демократии.

На следующий день после его отлета президент подписал указ, обеспечивающий равный доступ всех кандидатов к СМИ во время выборов и включающий членов всех оппозиционных партий в избиркомы. Еще через несколько часов в связи с фальсификациями данных о мартовских выборах в сторону уменьшения числа голосов (с 91% до 83%, в чем сам президент когда-то публично признался) гарант Конституции назначил досрочное голосование. Еще через несколько часов президент освободил всех заключенных, почему-то считающихся политическими, и подписал указ о приватизации всех госСМИ (их акции передавались трудовым коллективам негосударственных газет).

Вечером того же дня он подписал последний указ - о назначении «оранжевой революции» с обязательным выходом людей на Октябрьскую площадь. Позвонил министру внутренних дел и попросил разбить армейские палатки возле ДК профсоюзов, поставить полевые кухни, чтобы у митингующих была горячая еда и чай. После этого глава государства сложил с себя все полномочия и пошел на берег Свислочи, к универсаму «Доверие-94», ловить уклейку.

На следующее утро милиция вывела людей на улицы, развернула джинсовые растяжки «Долой Президента!», обеспечила активистов бело-красно-белыми флагами. Бойцы службы охраны с мегафонами ходили у Дворца Республики и скандировали «Достал! Достал!» (текст написал сам президент). К вечеру из числа трудящихся, учащейся молодежи и творческой интеллигенции была собрана толпа в 20 тыс. человек. Простояв там пять дней, она приняла резолюцию о приглашении Лукашенко обратно во власть - за неимением в стране других политиков. Милинкевич узнал об этом, потягивая утренний эспрессо в сан-францисском «Старбаксе». «Жаль, что белорусы так и не воспользовались своей свободой», - сказал он сам себе. До самолета в Женеву оставалось еще 6 часов…